Картъ и Чилбикъ

Жила была старуха, у старухи было три сына. Оба старшие брата были умны и, казалось, выйдутъ изъ нихъ люди; у меньшого, Чилбика, были и парши на голове и вши въ тулупе; били и колотили его встречный и поперечный. Пошли однажды три брата въ лесъ резать прутья. Кончивъ свое дело и возвращаясь домой, сбились они съ дороги. Кружились они, кружились по лесу; закатилось солнце, наступили сумерки, ни какъ не могли они отыскать дорогу. Сказали братья Чилбику: "взлезь на дерево и посмотри, не видно-ли где дыму?" Взлезъ Чилбикъ на самое высокое дерево и посмотрелъ на все четыре стороны: изъ самой середины леса черными клубами идетъ дымъ. Пошли три брата въ ту сторону, откуда поднимался дымъ; много шли, мало шли, дошли до жилища, вошли во-внутрь: большой огонь горитъ, а передъ огнемъ, растопыривъ ноги, сидитъ Картъ съ тремя дочерьми. Сделавъ приветствие, сказала имъ Картъ: "верно вамъ и есть и пить хочется," и поставила передъ ними пищу. Отъ страху, въ ротъ ничего не могли взять старшие братья, а Чилбикъ не постыдиль себя, съелъ и за братьевъ. Наевшись, напившись, наговорившись, постлала Картъ постель и уложила на нее своихъ дочерей; на другой постели уложила трехъ братьевъ, а, сама легла передъ каминомъ. Когда прошло уже довольно ночи, наточила она алмасъ,¹ чтобы зарезать трехъ молодцовъ, и закричала: "кто спитъ, кто не спитъ?" — "Я сплю и не сплю,"“ отозвался Чилбикъ.—"Отчего-же ты не спишь, Чилбикъ, что тебе нужно?" спросила Картъ. — "Въ эту пору," сказалъ Чилбикъ, "пирожки пекла мне мать, вспомнилъ я о нихъ и не могу заснуть." Разведя огонь съизнова и наставивъ котелъ, испекла Картъ пирожки и накормила Чилбика. Прошло еще довольно времени; снова наточивъ алмасъ, закричала Картъ: "кто спитъ, кто не спитъ?" —"Я сплю и не сплю," отозвался Чилбикъ. —"Отчего-же ты не спишь, Чилбикъ, чего тебе еще нужно?" спросила Картъ. —"Въ эту пору кормила меня мать сластями, хочется мне ихъ покушать и потому не могу заснуть," отвечаль Чилбикъ. Встала Картъ, накормила его сластями; снова улеглись. Прошло еще довольно времени; казалось, что онъ уже заснулъ; зекричала Картъ въ третй разъ: "кто спитъ, кто не спитъ?" —"Я сплю и не сплю," [25] отвечалъ Чилбикъ. "Слушай ты, Чилбикъ, днемъ можно не спать, а ты и ночью не спишь, что-ли? Сама я тороплюсь идти завтра, на пашню, засни-же, наконецъ," проворчала на него Картъ. "Какъ мне заснуть? въ эту пору давала мне мать пить воду, которую приносила въ решете изъ реки; пока не выпью ея, мне глазъ не закрыть," сказаль Чилбикъ. Пошла Картъ съ решетомъ къ реке. Какъ только вышла она изъ дома, Чилбикъ переложилъ трехь дочерей ея на постель, на которой лежалъ съ братьями, а на постель дочерей легъ самъ и уложилъ братьевъ. Между-темъ, пришла Картъ къ реке; зачерпнула решетомъ въ реке и подняла,—пролилась вода; снова зачерпнула и подняла, —снова пролилась вода. Швырнувъ решето въ реку, въ сердцахъ вернулась Картъ домой; войдя по-тихоньку въ комнату, закричала, она: "кто спитъ, кто не спить?" Припавъ къ постели, даже не шевельнулся Чилбикъ. Думая зарезать молодцовъ, зарезала Картъ своихъ дочерей, —только прохрипели оне все три.

Съ разсвтомъ, приготовилась Картъ идти на пашню. "Красная-Грудь (такъ называлась старшая дочь Карта), Красная- Грудь," сказала Картъ, "я иду на пашню, а ты, дочка, свари головы и ноги этихъ детей, къ полудню приходи за мной, и сами вы не сидите голодными." — "Приду, матушка," отвечалъ Чилбикъ, подражая голосу Красной-Груди. Ушла Картъ на пашню.

Около полудня, отправивъ братьевь домой и сваривъ ноги и головы дочерей, Чилбикъ оделся въ платье Красной-Груди и пошель къ Карту, которая въ то время занималась жнивомъ. Завидевъ его и думая, что видитъ дочь, закричала, Картъ: "отъ солнца загоришь ты, отъ ветра потрескаешься; вернись скорее домой, дочь моя. "Положилъ Чилбикъ на краю пашни корзину, въ которой были ноги и головы дочерей, а самъ вернулся и издали сталь подсматривать, что-то будеть съ Картомъ. На-чисто кончивъ жатву, пришла и села Картъ, весело сбираясь насытиться мясомъ мальчиковъ. "То, что ты сделалъ, Чилбикъ, съ пирожками и съ сластями, теперь сделаю съ тобой," сказала Картъ, запуская руку въ корзину; вынула, смотритъ,—голова Красной-Груди! Завыла Картъ, заревела, стала царапаться, рваться, прыгнула вверхъ, ударилась о землю, и скрежеща зубами, бросилась по следамъ Чилбика; гонится она, бежитъ онъ, гонится она, бежитъ онъ, перебьжаль онъ по мосту изъ золы, а Картъ повернула домой, рвя на себе волосы.

Пошелъ, пришелъ Чилбикъ домой. Весь народъ узналъ и [26] царь услышалъ о томъ, какь Чилбикъ поступиль съ Картомъ. Позвалъ царь Чилбика и сказалъ ему: "сльшино, что у Карта есть одеяло, которымъ могутъ укрыться сто человекъ; ступай и украдь его, за то я награжу тебя своею милостию." —"Пусть мне также легко есть галушки, какъ сделать это," отвечалъ Чилбикъ. Взявъ длинную пику, пошелъ онъ, чтобы украсть одеяло у Карта. До сумерокъ скрывался онъ въ лесу; вечеромъ, когда Картъ легла спать, взобрался онъ на крышу. пробиль въ ней дыру и началъ колоть Картъ сквозь одеяло. "И одеяло-то мне поперечитъ съ техъ поръ, какъ умерли дочери; откуда въ немъ столько блохъ?" заговорила Картъ. Снова кольнуль онъ ее, разсердилась Картъ. "Чтобъ хозяинъ твой померъ,² сейчаесь выброшу на дворъ," закричала она. Кольнуль ее срляду несколько разъ Чилбикъ,— швырнула Картъ на дворъ одеяло, съ тысячью проклатий. Когда прошелъ гневъ, вышла она на дворъ взять назадъ одяло, —нетъ одвяла; посмотрела впередъ,—видитъ, что, взбросивъ его на спину, улепетываетъ Чилбикъ; гонится она, бежитъ онъ, гонится она, бежить онъ, перебезжаль онъ по мосту изъ золы, а Картъ съ воемъ воротилась домой.

Пошелъ, пришелъ Чилбикъ и бросилъ передъ царемъ одеяло. Сказалъ ему царь: "если ты могъ украсть это, то и все можешь сделать; слышно, что у Карта есть котелъ, въ которомъ можно приготовить пищу на сто человекъ; ему место быть подле одеяла, ступай и украдь его." Наполнилъ Чилбикъ мешокъ голышами изъ реки и пошель за темъ, чтобы украсть котель у Карта. До вечера скрывался онъ; вечеромъ-же, когда Картъ начала стряпать, взобрался Чилбикъ на крышу и посмотрелъ внизъ черезъ трубу: стоитъ котелъ надъ огнемъ и кипитъ, а Картъ сидить передъ нимъ, растопыривъ ноги, и плачетъ, вспоминая о своихъ дочеряхъ. Бросилъ Чилбикъ внизъ камень, — обварили брызги ноги Карта, разсердилась она; бросиль онъ опять, —обварился животъ у Карта. "Выброшу тебя сейчасъ на дворъ," закричала Картъ, "и котелъ-то мне поперечитъ съ техъ поръ, какъ умерли дочери." Все, что было въ мешке, выпорожниль Чилбикъ; совсемъ одурела Картъ отъ ярости; съ шумомъ вылетелъ котелъ на дворъ. Немного успокоившись, вышла она на дворъ, чтобы взять назадъ котелъ,—нетъ котла; посмотрела впередъ,—видитъ, что, взбросивъ [27] котелъ на спину, улепетываетъ Чилбикъ. Гонится она, бежитъ онъ, гонится она, бежитъ онъ, перебежаль онъ по мосту изъ золы, а Картъ воротилась домой, саму себя царапая.

Пошель Чилбикъ, пришелъ: "воть онъ" сказавъ, бросиль котелъ передъ царемъ. Сказалъ ему царь: "слышно, что у той-же Карта есть коза съ золотыми рогами; даетъ она сахъ ³ молока утромъ и сахъ вечеромъ; ступай и украдь эту козу, тогда, я тебя премного возвеличу." Наскучило это уже Чилбику, но и въ этотъ - разъ пошелъ онъ изъ уважения къ царю.

Пошелъ Чилбикъ, дошель; вечеромъ, пробивъ кровлю хлева, началъ онъ колоть козу, заблеяла коза. "Чему ты обрадовалась? чтобы тебя зарезали, — съ техъ поръ, какъ умерли мои дочери, ты более прежняго начала блеять," проворчала Картъ на козу. Кольнуль онъ ее снова,—заблеяла, запрыгала коза. "Чтобъ тебя волкъ Съелъ, выброшу за рога на дворъ, спать не дашь ты мне, что-ли?" закричала Картъ. Кольнулъ Чилбикъ сряду несколько разъ,—съ блеяньемъ коза вылетела на дворъ. Поуспокоившись, вышла Картъ на дворъ, чтобы загнать назадь козу, думая, не Чилбикъ-ли уже пришелъ снова. Неть козы, посмотрела впередъ,—взбросивъ козу на шею, только пыль поднимаетъ Чилбикъ. Гонится она, бежитъ онъ, гонится она, бежитъ онъ, перебежалъ онъ по мосту изъ золы, а Карть воротилась домой, колотя себя въ грудь.

Пошелъ Чилбикъ, пришелъ, за рога притащилъ козу къ царю. Сказаль царь Чилбику: "то и дело слышу я, что Картъ, да Картъ; хотелось-бы мне посмотреть, какова она изъ себя; нетъ причины теперь тебе не привести ея ко мне; если ты воротищься, совершивъ и этотъ подвигъ, то отдамъ за тебя дочь свою, дамъ власть надъ целымъ царствомъ и посажу рядомъ съ собою." Началъ было отказываться Чилбикъ; бросились тутъ на него царские приближенные: кто толкнулъ, кто ударилъ его, —стыдили его, говоря, что ради царя и царской дочери и сто разъ долженъ умереть молодець. Ободрившись и почесывая голову, пошель Чилбикъ: привесилъ онъ себе бороду изъ шерсти, таке-же усы, раскрасился, совсвмъ перемениль наружность, завернулся въ ветхий, дырявый коверъ и, въ виде стараго, горбатаго нищаго, пришелъ къ дверямъ Карта. Плачеть Картъ, поминаеть умершихъ дочерей. "Дай немного хлеба, Богъ воздасть тебе," сказаль Чилбикъ, стоя у дверей. Подошла Картъ къ дверямъ, внимательно [28] оглядела его и, какъ-бы подозревая, сказала ему: "ужъ не Чилбикъ-ли ты,—мне что-то кажется, что не къ добру пришель ты." Заплакаль Чилбикъ: "да придетъ черный день, какъ для Чилбика, такъ и для всего его потомства," сказаль онъ, "черезъ кого, какъ не черезъ него, дошелъ я до такого положенйя? Онъ убиль у меня отца и мать, лишилъ меня всего имущества и пустиль съ сумой по миру." Вспомнила Картъ и свое горе, заплакала, заохала; вдвоемъ пригорюнились они.

Давъ милостывю, сказала Картъ: "нуженъ мне сундукъ для муки, не смастеришь-ли ты его?" —"Какъ не смастерить, смастерю; лучше меня мастера не найдешь," сказалъ Чилбикъ. Тутъ-же, —тяпъ-ляпъ, —сделалъ онъ сундукъ. Вошла Картъ во-внутрь, кашлянула, —разлетвлся сундукъ во все стороны. "Хороший, крепкий сундукъ сделай мне,— что мне въ такомъ сундуке?" сказала она. Сделаль онъ другой сундукъ изъ нетесанныхъ дубовыхъ бревенъ; войдя во-внутрь, кашлянула Картъ,—не разбился сундукъ, даже съ места не тронулся. "Не закрыть-ли крышу, чтобы посмотрть, хорошо-ли приходится?" спросилъ Чилбикъ. —"Запирай," сказала Картъ. — "Не запереть-ли на замокъ?" сказаль Чилбикъ.— "Запирай," сказала Картъ. Заперевъ сундукъ, сказалъ Чилбивъ: "Картъ! ведь это я, Чилбикъ." Заревела Картъ, закашляла,—чего, чего ни делала, — куда тебе: не разбивается сундукъ! "Много не бейся, красавица," сказалъ Чилбикъ, "чего добраго, подурнеешь, и царь будетъ тобою недоволенъ, а то онъ ведь просто умираетъ отъ любви къ тебе." Такъ подшучивая надъ нею, пошель Чилбикъ, взявъ на себя сундукъ. Дойдя до моста изъ золы, сказалъ Чилбикъ: "Картъ! ведь мы переходимъ черезъ мостъ." Душа въ пятки ушла у Карта, чуть не умерла со страха.

Пошелъ Чилбикъ, пришелъ, поставилъ сундукъ передъ царемъ, наполнилъ два мешка землей и взобрался на высокое дерево. Царь приказалъ, стража раскрыла сундукъ и выпустила Картъ. Проглотила Картъ прежде всехъ царя, проглотила окружавшихъ его, проглотила стражу, проглотила все, что только говорило, что двигалось, что лаяло, не оставила ни одного живаго существа. И этого не довольно было ей, потому-что Чилбикъ не попался въ руки. Смотря по сторонамъ, увидела она Чилбика. Полезла Картъ на дерево, протянула руку, чтобы стащить его; бросилъ ей Чилбикъ въ лицо оба мышка. Какъ бревно покатилась она, лопнуло у нея брюхо на двое, околела она. Когда брюхо [29] лопнуло, раздался трескъ, какъ бы выпалили изъ чугунной пушки. И вотъ, вышли оттуда, петухи съ пениемъ, собаки съ лаемъ, люди, разговаривая; все, что Картъ проглотила, вышло наружу: не вышла одна лишь царская дочь. Взрезаль Чилбикь мизинець Карта, —выскочила изъ него царевна. Тутъ же женился Чилбикъ на царевне. Въ медный барабанъ забили, въ кожаную зурну задули, дудки засвистели. Оставиль я ихъ, какъ пыль поднимали столбомъ, а самъ сюда пришелъ.